Page 383 - Умственное_и_нравственное_развитие_детей_от_первого_проявления_сознания_до_школьного_возраста_RemovePdfPages

— 367 —

показался убѣдительнымъ, и мы съ сестрою условились выйти потихоньку въ
столовую, зорко посматривая на братьевъ, не слѣдятъ ли они за нами. Сестра
была такъ предупредительна, что даже захватила съ собой перочинный ножикъ.
Въ столовой, когда мы вошли, никого не было, и мы при свѣтѣ лампы на^
чали обдѣлывать задуманное. Остріе ножа быстро вошло въ дырочку, и хотя
щелка была теперь длинна, но такъ узка, что по прежнему ничего не было
видно. Тутъ уже я, забывъ всякія предосторожности, запустила свой палецъ;
видя это, сестра не стерпѣла и, какъ коршунъ, бросилась на добычу, съ
остервененіемъ отрывая кусокъ за кускомъ. Вскорѣ у куклы совсѣмъ не
стало головы: сохранилась только шея и часть носа. Голова куклы была изъ
толстой бумаги, слѣдовательно внутри было пусто, только стѣнки были оклеены
сѣрой бумагой.
— Ну, если такъ ее увидятъ, сказала сестра, указывая на куклу, тогда
насъ совсѣмъ на смѣхъ подымутъ,—право лучше ее бросить за форточку. Я
очень обрадовалась догадливости сестры, такъ какъ для меня въ ту минуту
хуже всего казались насмѣшки старшихъ братьевъ. Я была выше сестры и
потому взлѣзла на стулъ открывать форточку; сестра должна была держать
стулъ, чтобы онъ не пошатнулся. Хотя мнѣ и казалось тогда, что я была
очень высокаго роста, но, чтобы достать форточку, пришлось все выше и выше
подниматься на цыпочки; этимъ я расшатала стулъ, сестра не могла его
удержать, и черезъ минуту мы грохнулись обѣ на полъ. На этотъ шумъ сбѣ­
жалась вся семья; несмотря однако на синяки и шишки на нашихъ лбахъ,
мы увѣряли, что намъ нисколько не больно, и только думали, какъ бы скрыть
нашу куклу отъ общаго посмѣянія. Съ тѣхъ поръ она сдѣлалась нашимъ
мученіемъ. Я всю замотала ее въ тряпки и положила съ собой въ кровать.
Утромъ, когда я пошла умываться, сестра сѣла стеречь ее, чтобы въ моемъ
отсутствіи кто нибудь не вытянулъ ее изъ кровати; мы уговорились зарыть
ее въ снѣгъ, когда пойдемъ гулять. Но весь день была дурная погода, такъ
что нельзя было выйти на дворъ, и намъ пришлось провести время въ страш­
ной тревогѣ. Скоро однако мать отпустила насъ побѣгать по двору, и мы
бросили ее черезъ заборъ. Вечеромъ, послѣ этого происшествія, когда мы
съ сестрой играли въ ея куклу, она вдругъ сказала: „не правда­ли: вѣдь
моя кукла гораздо тяжелѣе той, что у тебя была,—я увѣрена, что ея голова
налита свинцомъ. Какъ ты думаешь?
— Если свинцомъ, такъ вовсе не любопытно на него смотрѣть, потому
что мы много разъ видали свинецъ. Мы помолчали, но сестра клала куклу
то на одну, то на другую руку и мыслено старалась угадать ее тяжесть. —
„Нѣтъ, ты попробуй, это не можетъ быть свинецъ, гораздо тяжелѣе. .. " Мнѣ
тоже показалась она тяжелою. „А что тяжелѣе свинца?" спрашивала она у
меня.—„Я думаю камни..."
— Вотъ если у нея въ головѣ да какой нибудь красивый камешекъ,
разноцвѣтный, можетъ быть такой, котораго мы никогда не видали и не
увидимъ.
— Но во что же тогда, Оля, мы будемъ съ тобой играть?
— Ужъ мнѣ такъ надоѣло все въ куклы играть... рѣшительно сказала
сестра.—Развѣ ты не хочешь видѣть хорошій, можетъ быть, даже драго­
цѣнный камешекъ? спрашивала она, уже совершено увѣренная, что въ головѣ
куклы находится такой камень. Я, конечно, не могла противиться такому
соблазну, и кукла сестры черезъ нѣсколько минутъ лежала разбитая.
Начались длинные зимніе вечера, и мы съ сестрой, не имѣя яикакихъ
игрушекъ, никакихъ занятій, страшно скучали. Сидимъ бывало у стола,